Исаакиевский собор чертежи
В отдельных местах грунт отставал от штукатурки. К тому моменту собор был возведён до основания барабанов куполов. Все эти картинки с видом цельнького и новенького Исаакиевского собора, которые начали появляться с года, обожают сторонники идеи заговора. Чердачные помещения собора. Филипп скульптор Витали.
Зарегистрированная в июне года церковная община получила возможность совершать в соборе богослужения. Богослужения в Исаакиевском соборе проводятся ежедневно. Первый храм был построен для Адмиралтейских верфей, на которых к году работало более 10 тысяч человек.
Пётр I отдал приказание найти подходящее помещение для будущей церкви. Было выбрано здание большого чертёжного амбара, который находился на Адмиралтейском лугу, напротив ворот Адмиралтейства. Деньги на перестройку были выделены Канцелярией от строений города, принадлежавшей Адмиралтейскому ведомству. Для возведения церковного шпиля пригласили голландского архитектора Хармана ван Болоса.
Здание было деревянным, одноэтажным, простой формы. На крыше располагались колокольня со шпилем и маленький купол с крестом над алтарём. Церковь была заложена в день Святого Исаакия Далматского в году, в том же году состоялась первая служба [1] [2]. Здесь 19 февраля 1 марта года венчались Пётр I и Екатерина Алексеевна [3]. В походном журнале есть запись за этот день:. В наступившем году, уже не представлявшем ожидания невзгод, Пётр I обвенчался с Екатериной Алексеевной го, во вторник, на всеядной неделе.
Венчание его величества совершено утром в Исаакиевском соборе. В 10 часов утра высокобрачные при залпах с бастионов Петропавловской и Адмиралтейской крепости вступили в свой зимний дом [4]. Первая церковь была разобрана, когда стало ясно, что она слишком мала для быстро развивающегося города. Вторую церковь было решено построить возле Невы, всего в 20 м от берега, там, где позже вместо церкви был воздвигнут памятник Петру I [5] , по другим источникам, церковь была сооружена немного восточнее этого места [3].
Вторая Исаакиевская церковь, в камне, была заложена в году, так как первая к тому времени уже обветшала. Вторая Исаакиевская церковь строилась в стиле « петровского барокко » по проекту видного зодчего петровской эпохи Георга Маттарнови [6].
После его кончины в году строительство возглавил Николай Гербель. К этому времени уже были исполнены фундаменты. Сохранилось донесение в Канцелярию от строений каменных дел мастера Якова Неупокоева: «По смерти архитектора Маттарнови поручено руководство постройки архитектору Гербелю, который не указывает, что делать, и в строении остановка» [7].
Гербель возвёл церковные своды, но, после того, как они из-за неудачных проектных решений треснули, руководство строительством было передано Гаэтано Киавери [8]. Церковь достраивал каменных дел мастер Яков Неупокоев [9].
Завершали отделку сначала Киавери — , а затем Михаил Земцов [10]. Церковь была трёхнефной , с боковыми притворами и, впервые в России, имела в плане форму латинского креста [11].
Штукатурные фасады были почти лишены декора, боковые притворы членились пилястрами с капителями, их фронтоны украшали карнизы лаконичного профиля. Стены боковых фасадов членились двойными лопатками в четверть кирпича, расположенными между арочными окнами. Окна были остеклены зеркальным ямбургским стеклом — местный завод работал с тех времён, когда эти земли принадлежали Швеции.
Под окнами, так же, как и под окнами Кунсткамеры и дворца царицы Прасковьи Фёдоровны , Гербель устроил ниши. Апсида , притворы, боковые нефы имели сводчатые кирпичные перекрытия.
Шпиль на колокольне и купол были построены по проекту ван Болеса в году. Вальмовая крыша с горизонтальным изломом была покрыта железом по тёсу. Длина в плане составляла 28 саженей 60,5 м. Ширина от южных дверей до северных — 15 саженей 32,4 м , в других местах — 9,5 саженей 20,5 м [6]. По облику церковь напоминала Петропавловский собор [12] , это сходство ещё более усиливалось благодаря стройной колокольне с часами-курантами в третьем ярусе, привезёнными Петром I из Амстердама вместе с часами для Петропавловского собора.
Высота шпиля колокольни почти равнялась высоте шпиля башни Адмиралтейства. Колокольня была высотой 12 саженей и 2 аршина 27,4 м , шпиль — 6 саженей 13 м [6]. Лукообразный шпиль был увенчан флюгером — позолоченным ангелом, держащим крест флюгер Петропавловского собора — крест, на котором стоит ангел [11]. Сохранились пять подписанных Гербелем архитектурных листов. Среди них — четыре варианта иконостаса, единственные дошедшие до нас эскизы алтарей петровского времени [13].
Резной золочёный иконостас, подобный иконостасу в Петропавловском соборе, был выполнен в московской мастерской Ивана Зарудного. В году перед сносом церкви он был разобран и отправлен на хранение в один из храмов, о дальнейшей его судьбе ничего не известно [14] [15].
В том же году колокольня была отстроена, а в следующем были сделаны и часы для церкви [16]. В мае года удар молнии вызвал пожар в церкви, и она серьёзно пострадала [17]. Так, например, описывает положение дел в церкви кабинет-министр граф Андрей Остерман , просящий 28 мая 8 июня года позволение у Синода устроить у него в доме церковь для своей больной жены и определить туда священника:.
Церковь Исаакия Далматского, у которого дом мой в приходе обретается, в недавнем времени погорела и службы в ней не токмо литургии, но и вечерень, и утрень, и часов, ныне нет [18]. Уже в июне того же года была составлена смета на исправление церкви.
На эти цели было выделено две тысячи рублей, а руководить работами был назначен майор Любим Пустошкин. В соответствующем указе говорилось:. Церковь Исаакия Далмацкого, как скоро возможно начать ныне, хотя только над алтарём в скорости покрыть досками, а потом и над всею тою церковию подрядить делать стропила и крыши, дабы нынче в ней могла быть служба [18] [к 1]. В результате ремонта по проекту и под наблюдением архитектора Пьетро Трезини [19] отстроили заново стены и галереи, вместо железа купол был покрыт медью, а своды заменены каменными.
В церкви вновь стали проходить богослужения. Расположение церкви рядом с Невой на острове Новая Голландия , берег которой ещё не был укреплён, было неудачным — к такому выводу пришла экспертиза архитектора Адмиралтейской коллегии Саввы Чевакинского. Вода из Невы, а также вода, сбрасываемая из «Адмиралтейского дома», подмывала фундамент здания. По одним источникам, Чевакинский констатировал невозможность сохранения здания и церковь решили разобрать и построить новую дальше от берега [20] [16] [8].
По другим, работы по перестройке церкви велись на прежнем месте [21]. Указом Сената от 15 июля года Савве Чевакинскому было поручено проектирование нового здания. Проект не был воплощён, но именно Чевакинскому принадлежит идея переноса церкви дальше от реки — в одном из вариантов место для неё было выбрано там, где находится современный собор [8]. Екатерина II одобрила идею воссоздания колокольни Исаакиевского собора, но в прежних формах, не принимая во внимание проект Чевакинского, в котором предлагался совершенно иной облик собора.
Вскоре Чевакинский подал в отставку. В году был издан указ о начале работ на новой строительной площадке, намеченной Чевакинским. Торжественная закладка здания состоялась 8 августа года, и в память об этом событии была выбита медаль [20]. Новый проект собора был разработан Антонио Ринальди. Здание по замыслу архитектора имело пять сложных по рисунку куполов и высокую стройную колокольню. Стены по всей поверхности облицовывались мрамором [к 2]. Обстоятельства сложились так, что Ринальди не смог завершить начатую работу.
Здание было доведено лишь до карниза, когда после смерти Екатерины II строительство прекратилось, и Ринальди уехал за границу [24] [25]. Вступивший на престол Павел I поручил архитектору Винченцо Бренне срочно завершить работу. Бренна приступил к работе 1 апреля года. Поначалу архитектор предполагал следовать проекту Ринальди, но вскоре, из-за отсутствия средств, архитектор был вынужден исказить проект Ринальди.
К тому моменту собор был возведён до основания барабанов куполов. Бренне пришлось уменьшить размеры верхней части здания и главного купола и отказаться от возведения четырёх малых куполов, а также уменьшить высоту колокольни на один ярус [23]. Мрамор для облицовки верхней части собора был передан на строительство резиденции Павла I — Михайловского замка.
Собор получился с искажёнными пропорциями, приземистым, со странным сочетанием роскошного мраморного цоколя и кирпичных стен [26] [23]. Это сооружение вызывало насмешки и горькую иронию современников.
Широкое распространение получила в разных вариантах следующая эпиграмма:. Авторство её приписывалось А. Копьеву и называлось как одна из возможных причин его ареста и высылки из столицы в году [28]. По другой версии, восходящей к запискам Я. Позднее, при императоре Александре I , когда при исполнении окончательного монферрановского варианта собора стали разбирать кирпичную кладку, фольклор откликнулся на это новой эпиграммой.
Уже вскоре после его постройки сложилось мнение, что здание необходимо перестроить [23]. В году был объявлен конкурс на возведение нового храма. Непременным условием ставилось сохранение трёх освящённых алтарей существующего собора. Программу конкурса, утверждённую Александром I , составил президент Академии художеств Александр Строганов.
В ней говорилось:. Изыскать средство к украшению храма… не закрывая… богатой мраморной его одежды… приискать форму купола, могущую придать величие и красоту столь знаменитому зданию… придумать способ к украшению площади, к сему храму принадлежащей, приведя окружность оной в надлежащую правильность [30].
Но все проекты были отвергнуты Александром I, так как авторы предлагали не перестройку собора, а строительство нового [31]. В году на тех же условиях опять был объявлен конкурс, и вновь ни один из проектов не удовлетворил императора. Тогда в году Александр I поручил приехавшему из Испании инженеру Августину Бетанкуру , председателю только что образованного « Комитета по делам строений и гидравлических работ », заняться подготовкой проекта перестройки Исаакиевского собора.
Бетанкур предложил поручить проект молодому архитектору Огюсту Монферрану , незадолго до этого приехавшему из Франции в Россию [31]. Чтобы показать своё мастерство, Монферран сделал 24 рисунка зданий различных архитектурных стилей впрочем, технически никак не обоснованных [32] , которые Бетанкур и представил Александру I.
Императору рисунки понравились, и вскоре был подписан указ о назначении Монферрана «императорским архитектором». Одновременно ему поручалась подготовка проекта перестройки Исаакиевского собора с условием сохранить алтарную часть существующего собора [33] [34]. В году Монферран, следуя указанию Александра I, составил проект, который предусматривал сохранение большей части ринальдиевского собора алтарной части и подкупольных пилонов [35] [32].
Разборке подлежали колокольня, алтарные выступы и западная стена ринальдиевского собора, сохранялись подкупольные опорные пилоны южной и северной стен [36]. С северной и южной сторон предполагалось возвести колонные портики. Собор должны были венчать один большой купол и четыре малых по углам. Высота сводов оставалась прежней, и это обстоятельство усложнило разработку проекта, а общая композиция здания отличалась диспропорцией: монументальный портик, большая центральная глава, дополненная поставленными по углам малыми «придавили» его [37].
Проект собора в этом виде был утверждён императором в году [38]. В издании своего проекта от года Монферран поместил изображение интерьера собора, дающее неверное представление о его внутренней перспективе: барабан с подоконными нишами не был бы виден с того места, где находится зритель [39].
Как отмечает в своей монографии Н. Никитин , Монферран при создании проекта взял за образцы здания парижских Пантеона купол с колоннадой, портик, решение внутренней обработки и Дома инвалидов конструкция перекрытия купола [40]. Проект Монферрана в части архитектурной композиции, но не декора здания представлял собой не оригинальное произведение, а компиляцию, что было в обыкновении у многих, даже самых крупных архитекторов того времени [41] [42].
Стремясь сохранить собор Ринальди, Монферран предусмотрел увеличение размеров здания только в направлении восток-запад, таким образом, в плане оно стало прямоугольным с соотношением сторон 4 к 7.
Четыре новых пилона увеличили ширину здания на ширину поперечного нефа. С учётом же новых портиков в плане получился почти равноконечный крест. Два старых пилона, получивших усиление с западной стороны, и два новых становились опорой для купола. Ринальди запроектировал главу с диаметром, равным стороне квадратного основания, Монферран поставил на то же основание новую главу, диаметр которой равнялся уже диагонали квадрата. Таким образом, барабан новой главы повисал над сводами боковых нефов.
Вместе с колоннами, окружавшими барабан, диаметр новой главы был на две трети больше, чем главы ринальдиевской [43]. Руководство строительством возлагалась на специальную комиссию.
Её председателем был член Государственного совета граф Н. Головин , членами — министр внутренних дел О. Козодавлев , министр духовных дел и народного просвещения князь А. Голицын , инженер А. Бетанкур [44]. Организация работ, вся хозяйственная часть строительства возлагалась на комиссию согласно положению о комиссии, утверждённому лишь в июле года , руководство собственно строительными работами, решение всех технических вопросов и руководство действиями архитектора — на Бетанкура.
Контроль за качеством материалов доверялся архитектору. Для их приёмки и хранения назначался особый комиссар. Бетанкур, занятый работой на других объектах, часто отлучавшийся из Петербурга, ограничился посещением заседаний комиссии и решением вопросов по устройству оснований и фундаментов здания [45].
В году Монферран выпустил альбом с 21 гравированной таблицей. К двум своим планам, оставшимся без изменений, он добавил продольный разрез, генеральный план, проект церкви, разработанный Ринальди, а также проекты стенной живописи, два перспективных вида и изображение интерьера [46].
Проект снова привлёк внимание специалистов [47]. С его резкой критикой вступил архитектор А. Модюи , бывший одним из членов «Комитета по делам строений и гидравлических работ».
К записке прилагались чертежи, демонстрирующие ошибки Монферрана [48]. Модюи ходатайствовал о прекращении всех строительных работ, кроме каменотёсных и разборки тех частей сооружения, которые были предназначены к сносу. На первом заседании комитета в августе года были заслушаны два письма Модюи Голицыну об остановке работ и Оленину о вопросах, поднятых в замечаниях к проекту, требующих первоочередного рассмотрения , его записка и возражения на неё Монферрана.
Было решено рассмотреть утверждённые планы, фасады и разрезы здания и обследовать само здание в присутствии Монферрана.
Первый осмотр постройки состоялся 15 августа [49]. Суть замечаний Модюи, имевших большой резонанс, сводилась к трём основным пунктам: сомнения в прочности фундамента, опасность неравномерной осадки здания и неправильное проектирование купола, размер которого превышал допустимые пределы и возможность обвала купола, опирающегося на разные по времени постройки пилоны [50] [51]. По мнению Модюи, Монферран не имел должной квалификации и опыта для работы над таким серьёзным проектом и, приступая к нему, не понимал, с какими трудностями сопряжено его воплощение [52].
Далее Модюи отмечал, что, приступив к перестройке здания, Монферран не имел должного представления о существующих фундаментах, не знал, на какую глубину нужно будет закладывать новые, и собирался их выполнить из бутовой плиты — способом, не подходящим для такого сложного сооружения.
Согласно ответу Монферрана, он осматривал фундаменты под северным углом здания, а также с одним из членов комиссии исследовал погреба [52]. В вопросе о забивке свайного фундамента под оба крыльца вновь сооружаемых портиков, что, по мнению Модюи, было излишним и повлекло за собой «ненужный крупный расход», комитет счёл действия архитектора верными [52]. Как считал Модюи, четыре пилона, на которые опирался фонарь с куполом третьего собора, оставить было «почти невозможно», так как фундамент под «вспомогательными опорами» не выдержит нагрузки существующих пилонов.
Два старых пилона и два вновь сооружённых, по замыслу Монферрана, должны служить опорой для нового фонаря и купола. Модюи указывал, что пилоны, сооружённые в разное время, будут иметь неравномерную осадку.
Комитет посчитал, что при сохранении под существующими пилонами старых фундаментов возведение тяжёлого каменного купола небезопасно по причине неравномерной осадки [53]. Узнав о выводах комитета, Александр I поручил ему заняться исправлением проекта, соблюдая при этом условие «сохранения, если так можно, существующих стен, а более того старых и новых фундаментов». Также предписывалось сохранить основные черты проекта Монферрана — пять глав и колонные портики.
Решение внутреннего пространства собора, главного купола, освещённости здания предоставлялось на усмотрение комитета. Монферрану разрешалось участвовать в работе на общих основаниях. В этом конкурсе помимо самого Монферрана участвовали архитекторы В.
Стасов, А. Мельников, А. Михайлов-старший и другие [54] [к 3]. По итогам конкурса Комитет не смог принять никакого решения: проекты были переданы на рассмотрение Александру I. Последний, вероятно, понял, что поставил перед архитекторами неразрешимую задачу, и не дал никаких распоряжений. В работе Комитета наступил перерыв, продолжавшийся до февраля года, когда появился указ о продолжении проектных работ. В нём снова были повторены условия императора, уступкой стало разрешение изменить удлинённый план предложенный Монферраном на квадратный, что давало некоторый простор для работы архитекторам, но требовало демонтажа части уже построенного фундамента.
Разрешено было также разобрать восточные пилоны, что способствовало увеличению подкупольного пространства и созданию конструктивно верной связи барабана с куполом. Таким образом начался второй этап конкурса на исправление проекта, в котором принял участие и сам Монферран.
Он изучил конкурсные проекты и переработал свой, взяв некоторые решения из проектов Михайлова 2-го и Стасова, а также предложил свои идеи, исправляя ошибки прежнего проекта. Императору исправленный проект Монферрана был предоставлен 9 марта года, он и был утверждён 8 апреля этого же года [55]. Новый проект Монферрана, исправленный и дополненный, был снова признан лучшим и утверждён Александром I 13 апреля г.
Комиссия по строительству была реорганизована — в неё вошли члены упразднённого комитета по рассмотрению замечаний Модюи. Были учтены ошибки прошлых лет: работы по возведению собора уже не велись широким фронтом, разрабатывались рабочие чертежи чего ранее не делалось , составлялись календарные планы и сметы ориентировочные, сроком на один год, общая же стоимость строительства так и не была определена [56].
В новом проекте был увеличен главный купол, а четыре малых звонницы фиксировали углы центрального квадрата. Лёгкая удлинённость базиликального плана с тремя нефами была искусно замаскирована четырьмя симметричными портиками. В результате храм приобрёл более традиционный для православия пятиглавый вид, но внешняя симметрия далась ценой потери выступа алтарной апсиды в восточной части. Монферран учёл советы и замечания крупнейших русских архитекторов, инженеров, скульпторов и художников.
По его новому проекту собор оформлялся четырьмя колонными портиками в проекте года их было лишь два — южный и северный. Центральная часть собора подчёркивалась подкупольным квадратом, образованным четырьмя новыми опорными пилонами, поставленными шире остальных. Благодаря этому главный купол чётко вписывался в квадрат пилонов и исключалось его провисание. По углам основного объёма устанавливались четыре колокольни, как бы врезанные в стены.
Теперь они располагались ближе к центральному куполу, чем в предыдущем проекте. Этим ещё более усиливалось квадратное построение собора, его общий вид стал более компактным, уравновешенным, центральный купол стал главенствовать в композиции [57] [58]. Симметричные портики позволили объединить главный с художественной точки зрения северный фасад, обращённый к Неве и Медному всаднику, и основной, по канонам церкви, западный фасад, где находится вход в храм.
Северный и южный портики с тремя рядами колонн в отличие от однорядных западного и восточного повторяют по идее Монферрана в увеличенном размере колонный портик римского Пантеона — гг. По распоряжению президента Академии художеств А. Оленина, поддержавшего эту идею, из Рима выписали слепки капителей коринфского ордера Пантеона, они прибыли в Петербург в году.
Работы по сооружению фундамента начались ещё в году, по первому проекту Монферрана. Сложные технические вопросы должен был решать Бетанкур, но, занятый на строительстве других объектов вне Петербурга, он не мог входить во все проблемы, возникающие по ходу строительства [к 4]. Таким образом, Монферран, не бывший инженером, на которого изначально были возложены авторский контроль за качеством материалов и строительства работ, был поставлен в сложное положение.
В сферу его обязанностей не входили вопросы снабжения и организации строительных работ, и он добивался у Комиссии расширения полномочий и большей самостоятельности, к году это ему удалось [60]. Строительство началось с разборки существующих полукруглых апсид и подготовительных работ для возведения новых частей фундамента.
Монферран подчёркивал, что новые фундаменты нужно возвести до уровня гранитной базы, обеспечивая таким образом равномерную осадку здания. На первый год строительства он запросил рублей, предполагая, что в течение лета будет добыто достаточно камня для возведения в следующем году фасадов здания до уровня антаблемента [61]. Под новые части фундамента были вырыты траншеи, из которых выкачивали воду. Затем в грунт вертикально вбивали просмолённые сосновые сваи [36] диаметром 26—28 см и длиной 6,5 м.
Расстояние между сваями в точности соответствовало их диаметру. По каждой свае делали десять ударов. Если после этого свая не входила в землю, то её с разрешения смотрителя обрезали. После этого все траншеи были соединены между собой и залиты водой.
Когда вода замёрзла, сваи были спилены под один уровень, рассчитанный от поверхности льда [62] [36]. По словам Монферрана, под фундамент было забито 12 еловых свай [52]. При устройстве фундамента Монферран применил сплошную кладку, так как считал, что «для фундаментов крупных зданий сплошная кладка предпочтительнее любого другого вида его выполнения, особенно… если здание строится на плоском и болотистом грунте…» Это позволило также лучшим способом связать старый ринальдиевский фундамент с новым и в значительной мере гарантировало здание от опасных последствий осадки.
Вырубку гранитных монолитов для колонн собора вели в каменоломне Пютерлакс недалеко от Выборга [63]. Эти земли принадлежали помещице фон Экспарре. Преимуществами именно этого места для каменоломни были большой запас гранита, близость Финского залива с глубоким фарватером и почтового тракта.
Вот что отметил в своём дневнике Монферран, впервые посетив каменоломню: «Удивление, которое мы испытывали, когда увидели… гранитные скалы, было, конечно, велико, но оно сменилось прямо восхищением, когда позже мы любовались в первом карьере семью необработанными ещё колоннами…». Работами на каменоломне вначале руководил купец Самсон Суханов , который участвовал также в работах по созданию Ростральных колонн и Казанского собора. Суханов по договору от января года выступал как производитель работ, однако уже в мае этого же года часть подряда на заготовку колонн была передана купцу Шихину.
Позднее подряд был полностью отдан Шихину [64]. В сентябре года первая колонна для собора была доставлена в Петербург [65]. Метод выломки монолитов гранита, применявшийся в Пютерлаксе, описан в году Олениным, который посещал ломки вместе с Монферраном и Стасовым.
На отвесной гранитной скале находились подходящие по размеру монолиты длиной не менее 8 саженей и шириной в 1 или 2, если из монолита предполагалось изготовление двух колонн без видимых недостатков.
Слои гранита в Пютерлаксе разделялись между собой прослойками земли их называли рупазами шириной около полу дюйма. По контуру, отмечавшему длину будущей колонны, сверлились отверстия глубиной до рупаза, расстояния между ними оставляли в 5—6 вершков.
В отверстия забивали порох и пыжи и отделяли монолит по длине колонны пороховыми взрывами. Далее «по горизонтальной поверхности скалы» вбивались железные клинья, рабочие били по ним, пока заготовка не отделялась и не падала на подготовленные леса у подошвы скалы. Оленин отмечал, что работа по отделению гранитных масс была трудной и медленной [66].
Отделённая гранитная масса обследовалась на предмет отсутствия дефектов и соответствия размерам. Затем заготовке для колонн придавалась вчерне «круглая форма» с помощью молотов [67]. Транспортировка из каменоломни осуществлялась на плоскодонных судах, специально для этого изготовленных на заводе Чарльза Берда. Монолиты колонн скатывали на морской берег, где их грузили на баржи. Каждое судно буксировали два парохода до пристани в Петербурге.
Там монолиты выгружали и перевозили по специальному рельсовому пути на строительную площадку для их окончательной обработки. Применение этого рельсового пути на строительной площадке стало первым в России [68]. Часто посещая ломки, Монферран отмечал: «Добывание гранитов, труд сего рода во всех иных местах не весьма обыкновенный, встречают в России очень часто и весьма хорошо разумеют… работы, возбуждающие наше удивление к произведениям древности, здесь не что иное суть, как ежедневное дело, которому никто не удивляется».
Бойка свай, фундаменты под четырьмя башнями, восточным и западным портиками, стилобаты северного и южного портиков были завершены в году [69]. Следующим этапом строительства было возведение портиков до постройки стен собора.
Такое решение архитектора, противоречащее общепринятой практике, обуславливалось сложностью установки гранитных колонн [70]. Бетанкур ещё в году спроектировал леса и механизмы для подъёма колонн Исаакиевского собора, они не были использованы Монферраном, так как строительные работы были приостановлены [71].
По проекту Бетанкура была создана система механизмов, с помощью которой Монферран установил в году Александровскую колонну на Дворцовой площади [72]. Чертежи лесов были выполнены для каждого портика отдельно, подписаны Монферраном, а также архитекторами Глинкой и Адамини, утверждены 15 июня года [69].
Для подъёма колонн были построены специальные леса [к 5] , состоявшие из трёх высоких пролётов для больших портиков или одного пролёта для малых , образованных вертикальными стойками, перекрытыми балками. Колонну обшивали войлоком и циновками, обвязывали корабельными канатами и вкатывали в один из пролётов лесов, а концы канатов через систему блоков закрепляли на кабестанах.
Установка одной метровой колонны диаметром 1,8 метра и массой тонн занимала около 40—45 минут [73]. Монферран в своих записях отмечал, «что деревянная конструкция лесов… столь совершенна, что при всех сорока восьми установках колонн ни разу не было слышно даже простого скрипа». Первая колонна крайняя справа в северном портике была установлена 20 марта года [70] в присутствии царской семьи, иностранных гостей, многих архитекторов, специально приехавших для этого торжества, и простых горожан, заполнивших площадь и крыши окрестных домов.
Под основание колонны была заложена платиновая медаль [74] с изображением Александра I. Сооружение портиков завершилось к осени года [75]. Затем началась постройка опорных пилонов и стен собора. В кирпичную кладку на известковом растворе для большей прочности делались гранитные прокладки и металлические связи различного профиля. Стены и пилоны выкладывались одновременно по всему периметру [76]. Решение Монферрана выполнить кладку пилонов с чередованием рядов из кирпича и тёсаного гранита было новаторским, как отмечают Ротач и Чеканова, таким образом создавалась «идеальная опорная конструкция».
Прокладные ряды из гранита, имеющие в плане различную конфигурацию, обеспечили передачу давления по чисто вытесанным горизонтальным и вертикальным поверхностям [77]. Толщина стен составляла от 2,5 до 5 м. Толщина наружной мраморной облицовки составляла 40—50 см [78] , внутренней — 15—20 см.
Она выполнялась одновременно с кирпичной кладкой, с помощью железных крючьев пиронов , вставленных в специально высверленные для этого отверстия. Для устройства кровли были изготовлены стропила из кованого железа. Внутри южной и северной стен устроили вентиляционные галереи. Для естественного освещения собора над галереями аттика сделали световые галереи.
В году возведение стен и пилонов было завершено и началось сооружение перекрытий. Построенные кирпичные своды имеют толщину от 1,1 до 1,25 м и опираются на шесть пилонов. Помимо конструктивных кирпичных сводов были ещё сделаны декоративные, представлявшие собой железный каркас, покрытый металлической сеткой и облицованный искусственным мрамором.
Между декоративными и конструктивными сводами оставлено пространство высотой в 30 см. Такое двойное перекрытие сводов является характерной особенностью собора, не встречавшейся ранее в других церковных сооружениях России и Западной Европы.
В году, когда было завершено основание купола, началась установка 24 верхних колонн. Колонны поднимались наверх по наклонному настилу — системе аркбутанов , которые опирались с одной стороны на основание колоннады, с другой — на стены и пилоны [79]. Подъём вёлся с помощью специальных тележек.
Для поворота колонн использовались приспособления из двух чугунных кругов, в борозду нижнего из которых вставлялись шары. Следующим этапом строительства собора было сооружение купола. Монферран стремился максимально облегчить купол без потери прочности. Для этого он предложил сделать его не кирпичным, как было предусмотрено проектом года, а полностью металлическим.
Расчёты купола выполнил инженер П. Отливка металлоконструкций купола проводилась на заводе Чарльза Берда. При этом было использовано тонн железа, тонн чугуна, 49 тонн меди и 30 тонн бронзы. Купол Исаакиевского собора стал третьим куполом в мире, выполненным с применением металлических конструкций и оболочек после башни Невьянского завода на Урале, построенной в году, и купола Майнцского собора — в м. Но Монферран, заимствовав конструкцию, выполнил её из других материалов [80]. Конструктивно купол состоит из трёх взаимосвязанных частей, образованных чугунными рёбрами: нижней сферической , средней — конической и наружной — параболической.
Металлический каркас составлен из 24 рёбер двутаврового сечения. Полоса, соединяющая полки двутавра, перфорирована. Соединения частей каркаса были выполнены на болтах. Диаметр наружного свода составляет 25,8 м, нижнего — 22,15 м [к 6]. Пространство между фермами для утепления было заложено пустотелыми гончарными горшками конической формы на перемычках из кирпича с заливкой промежутков между ними цемянкой из извести с расщебёнкой.
Для сводов потребовалось около тысяч таких горшков. Горшечные своды улучшают акустику храма и значительно легче кирпичных, но, как отмечает Никитин, купол от промерзания не предохраняют [80] [82].
Теплоизоляцию горшечных сводов выполнили из войлока и коровьей шерсти с заливкой смолой и гарпиусом сосновой канифолью. Войлок, в свою очередь, покрыли известково-песчаным раствором, который был окрашен масляной краской. Открытые части металлических конструкций были защищены также войлоком. Внутренний конический купол покрыт медными листами, окрашенными в голубоватый тон, с большими бронзовыми лучами и звёздами, создавшими эффектную картину ночного неба. Снаружи купол покрыт плотно пригнанными друг к другу медными позолочёнными листами [82] [83].
Золочение куполов собора в — годах проводилось методом огневого золочения [84]. В процессе получили отравление парами ртути и скончались 60 мастеров. По сообщениям современников, от 60 до человек вероятно, имелись в виду не только работы по золочению купола, но и золочение деталей интерьера , погибли от ртутного отравления при строительстве собора [85].
Впоследствии золочение не очень больших деталей проводилось безопасным методом гальванопластики. Всего в строительстве собора приняло участие рабочих — государственных и крепостных крестьян. Судя по документам того времени, около четверти из них умерло от болезней или погибло в результате несчастных случаев [36]. Общие затраты на строительство составили свыше 23 млн рублей серебром [86].
К году здание собора было в основном окончено, начались работы по оформлению, продолжавшиеся шестнадцать лет [87]. Длительный срок строительства собора 40 лет современники Монферрана объясняли тем, что некий прорицатель предсказал архитектору смерть сразу после окончания строительства Исаакиевского собора. Поэтому архитектор не спешил со строительством. Монферран действительно прожил чуть меньше месяца после освящения собора [88].
В процессе проектирования внутреннего убранства собора Монферран совершил три поездки в Западную Европу, чтобы изучить на месте разные типы интерьеров храмов первый раз он был в Италии в году в составе наполеоновской армии. В году был в Карраре, Генуе и снова во Флоренции и Риме.
В году — в Карраре, где наблюдал за изготовлением мраморных деталей для Исаакиевского собора. Эклектизм мышления новой эпохи историзма проявился и в составленном Монферраном «Архитектурном, художественном и историческом описании Исаакиевского собора», в котором он попытался воссоздать историю архитектуры христианских храмов и представить свой проект как наиболее полный, впитавший все предыдущие достижения.
Однако ещё ранее, вероятно, у императора возникли сомнения в способности Монферрана создать презентативный проект оформления внутреннего убранства собора. Когда в году, в связи с заказом на проектирование здания Нового Эрмитажа Лео фон Кленце посетил Петербург, император Николай I поручил ему составить свой проект убранства Исаакиевского собора.
Кленце раскритиковал проект Монферрана и, в частности, предложил росписи в технике энкаустики поручить немецкому живописцу Петеру фон Корнелиусу , устройство витража в алтарной части и даже конструктивные изменения в уже построенном соборе.
Возникал конфликт. Монферран рассылал возмущённые письма [89]. Во время заграничного путешествия года Монферран, помимо Италии, посетил Лондон и Париж ради изучения интерьеров собора Святого Павла и церкви Святой Женевьевы. На обратном пути он отправился в Мюнхен, встретился с Кленце и сумел убедить его в преимуществах собственного проекта. Император Николай I согласился с предложениями Монферрана, и из проекта Кленце был реализован лишь витраж алтарной части, изображающий воскресшего Спасителя в рост.
Руководство живописными работами было возложено на ректора Петербургской Академии художеств профессора В. Шебуева, проект декора и общая концепция росписей разрабатывались Монферраном, рассматривались Синодом и утверждались императором [91]. Одной из главных проблем стал выбор техники исполнения живописных панно [91]. По первоначальному предложению Кленце с ним был согласен Николай I , росписи собора должны были выполняться в технике энкаустики.
Однако Бруни, привлечённый к обсуждению способа исполнения будущих росписей, после консультаций с Кленце, прошедших в начале года в Мюнхене, сделал доклад, в котором указал, что эта техника живописи совершенно непригодна для климатических условий Петербурга. Опираясь на мнение реставратора Валати, Бруни высказался за масляную живопись на холсте, обрамлённую медными рамами с дном. Монферран также склонялся в пользу масляной живописи.
Бруни поручили выполнить образец росписи энкаустикой по меди, однако вскоре было решено расписывать стены собора масляными красками по специальному грунту, а образа исполнить маслом на бронзовых досках [92].
В это же время по подсказке Монферрана П. Кривцовым был составлен доклад о желательности учредить русское мозаичное производство, которое не было поддержано Академией художеств. Согласно распределению работ Брюллов должен был расписать главный купол самая большая композиция площадью квадратных метров и паруса в центральном нефе, Бруни — коробовый свод и аттик главного нефа, Дорнер — 12 икон, содержащих 28 изображений, для боковых частей большого иконостаса [90] , Басин — приделы Александра Невского и св.
Екатерины [94]. Западная часть собора была отведена под сюжеты на темы из Ветхого завета , восточная — эпизодам из жизни Христа. Шесть картин написал итальянский живописец Чезаре Муссини. Высокая влажность в помещении собора препятствовала созданию грунта, стойкого к неблагоприятным внешним воздействиям. Стену под роспись штукатурили, зачищали пемзой, нагревали жаровнями до — градусов и наносили на неё несколько слоёв мастики [91].
Невысокое качество основы для живописи стало причиной того, что в некоторых случаях её приходилось удалять, а художникам заново переписывать картины.
В отдельных местах грунт отставал от штукатурки. В своём письме от 24 декабря года Бруни отмечал, что роспись по свежим грунтам невозможна из-за выступающей впоследствии на поверхность живописи из стены «селитряной окиси» [95]. Устойчивый состав был создан только в году, за три года до завершения живописных работ в соборе [91]. Так как в соборе из-за перепада температур, высокой влажности и отсутствия вентиляции сложились неблагоприятные условия для сохранения росписей в первозданном виде, при декорировании внутренних помещений с года было решено на этом настоял император Николай I для оформления интерьера использовать мозаику.
Смальта для Исаакиевского собора производилась в мозаичной мастерской Академии художеств [96] ; 7 декабря года на 3-й линии Васильевского острова , в специальном здании, появилось учреждение, позже названное «Императорским Мозаическим заведением», которым руководил Ю. Мозаичные иконы для Исаакиевского собора на тот момент создавали его работники: М.
Хмелевский, академик Н. Алексеев , И. Бурухин , М. Щетинин , Г. Агафонов , Ф. Гартунг, А. Фролов , Н. Голубцов, М. Муравьёв, П. Васильев , В. Колосов, Е. Солнцев и И. Шаповалов [93]. Создание мозаичных панно продолжалось до начала Первой мировой войны. При создании шестидесяти двух мозаик собора было использовано более 12 тысяч оттенков смальты, фоны набирались из золотой смальты канторели [97]. Мозаичные образы выполнялись с оригиналов Т. Мозаикой заменили картину С. Живаго «Тайная вечеря» [98] , росписи парусов главного купола, аттика «Поцелуй Иуды», «Се человек», «Бичевание», «Несение креста» Басина и пилонов.
Мозаичные картины собора экспонировались на лондонской Всемирной выставке года, где получили высокую оценку [99]. Для храма была изготовлена новая гробница. За образец взяли гробницу храма Спаса на Сенной автор — ювелир Фёдор Верховцев []. По предложению Лео Кленце в интерьер собора был включён витраж — элемент декора католических церквей.
Изображение Воскресшего Спасителя в окне главного алтаря было одобрено Святейшим синодом и лично императором. Над его эскизом работал немецкий художник Генрих Мария фон Хесс , изготовлен под руководством Макса Айнмиллера — главы «Заведения живописи на стекле» при Королевской фарфоровой мануфактуре в Мюнхене. В окне главного алтаря витраж был установлен в году для демонстрации Николаю I, вскоре был разобран, судя по документальным упоминаниям; в году он снова занял своё место в окне [].
Проект монументально-скульптурного оформления экстерьера четыре горельефа на фронтонах и скульптура по их углам, скульптура аттика и балюстрады купола, барельефы дверей в нишах портиков был разработан Монферраном в году.
Изобразительная программа была предложена Олениным уже в году, она была воплощена с некоторыми изменениями. Оставаясь всецело в схеме, определяемой принципами ампира , внешний декор собора выполнен не только в ампирных, но и барочных и ренессансных формах [к 7] , отразив в себе переходный период, когда классицистические установки уже перестали удовлетворять художников, и на смену им пришли новые декоративно-пластические принципы [].
Оленин и скульптор П. Свинцов предлагали привлечь для работы над наружным скульптурным убранством отечественных мастеров. Однако по желанию Николая I два фронтона северного и восточного портиков исполнил французский скульптор Лемер. Его работа, по мнению современников, а позднее и исследователей, была не очень удачной, два горельефа других портиков выполнил И. Витали , произведения которого случайно увидел Монферран во время своей поездки в Москву.
Фронтоны портиков отливались на заводе Берда в — годах. Статуи 12 апостолов Витали венчают фронтоны — три из них — для северного портика — были исполнены гальванопластическим методом на заводе герцога Лейхтенбергского [].
Балюстраду купола украшают двадцать четыре статуи ангелов И. Герман , — , держащие различные символы и атрибуты. Моделями для их фигур послужили отливки с античных статуй из Академии художеств []. Наружные двери собора проект Монферрана, утверждённый году, создан под влиянием ворот Л. Гиберти для флорентийского Баптистерия Сан-Джованни поручены по контракту года И. Витали помогали скульпторы Р.
Залемана и А. Изготовлены по желанию императора Николая I гальванопластическим методом, руководство процессом на заводе герцога Лейхтенбергского было поручено изобретателю метода академику Б. Якоби []. Общая стоимость сооружения собора с года до полного окончания работ в году составила 23,26 млн рублей серебром.
Из них стоимость сооружения фундамента составила тыс. Торжественное освящение собора состоялось в году, 30 мая, в день памяти преподобного Исаакия Далматского , в присутствии императора Александра II и членов императорской семьи.
Были выстроены войска, которых император приветствовал перед началом чина освящения, которое возглавил митрополит Новгородский и Санкт-Петербургский Григорий Постников. На Петровской и Исаакиевской площадях были устроены трибуны для народа; соседние улицы и крыши ближайших домов были переполнены людьми [].
В связи со строительством и освящением собора Александром II была учреждена государственная награда — медаль « В память освящения Исаакиевского собора ».
Награждались ей лица, принимавшие участие в строительстве, украшении и освящении собора [].
Через 6 лет после освящения собора и по завершении работы строительной комиссии, в году, здание собора было передано в ведение Министерства путей сообщения и публичных зданий. При соборе были учреждены должности инспектора и архитектора, а также, для постоянного наблюдения за состоянием собора, было создано специальное «техническо-художественное совещание» из трёх профессоров Академии художеств [].
В году Исаакиевский собор был передан под управление Министерства внутренних дел. В году Иоанн Полисадов основал Общество проповедников для кафедры Исаакиевского собора — первое общество такого рода в столице []. В году статус Исаакиевского собора изменился: собор как и храм Христа Спасителя в Москве перешёл в двойное подчинение, ведомству православного исповедания в «хозяйственном отношении», и остался в ведении Министерства внутренних дел в «техническо-художественном» отношении [].
В это же время обсуждался вопрос, чтобы передать здание собора в единоличное управление духовного ведомства. Митрополиты обеих столиц выразили согласие, однако ректор Академии художеств Александр Резанов выступил против, заявив, что не допустит ситуации, когда здание, стоившее 15 миллионов рублей и 45 лет труда, остаётся без наблюдения специалистов и «крупной материальной поддержки от правительства».
Доводы Резанова приняли во внимание, и оба собора в «техническо-художественном» отношении остались в ведении Министерства внутренних дел. Фигура Иисуса Христа занимает почти все пространство алтарного окна, ей как бы тесно в этих рамках, и создается впечатление, что через мгновенье Спаситель войдет в храм. Эффект присутствия подчеркивается нерезкой, но вполне определенной динамикой композиции. Нижнюю часть окна занимает как бы едва уловимо плывущее к зрителю облако, и благодаря этому фигура Христа кажется приподнятой.
В Его руках — развевающаяся алая хоругвь с белым крестом. Грандиозные размеры Воскресшего Спасителя указывают на значимость образа и его доминирующее положение. Верхняя часть окна в виде полуциркульной арки подчеркивает динамику лучей нимба.
Лицо Иисуса Христа выделено более ярким освещением за счет облегчения цвета. Подобный элемент убранства — традиционный для храма католического, но едва ли не единственный в православной церкви. Появление витража площадью 28,5 кв. Картина выполнена в стиле итальянского Возрождения. Это один из наиболее крупных витражей Европы, и самый крупный в России.
Поместить витраж в алтарном окне Исаакиевского собора рекомендовал баварский архитектор Лео фон Кленце, автор первоначального не принятого проекта внутреннего убранства храма. Монферран, поскольку эта деталь убранства не противоречила его собственному плану декора. Руководил изготовлением витража сам фон Кленце, разработавший для него раму особой конструкции.
Баварский архитектор лично обратился к своему покровителю королю Людвигу I за разрешением изготовить витраж в Мюнхене, и получил его согласие. В году Фон Кленце с посыльным передал свои чертежи председателю Комиссии по строительству собора светлейшему князю П. Вскоре князь от Высочайшего имени сообщил архитектору, что он может поместить заказ на Мюнхенской Королевской фабрике. С этого момента роль Фон Кленце свелась к посредничеству между немецкими витражистами и руководителем Комиссии.
Проектный рисунок витража переделывался несколько раз, окончательный вариант был разработан художником Г. Во многом необыкновенная красота, сочность, тонкость и свежесть цвета — заслуга мастеров Мюнхенской фабрики, и главным образом одного из лучших витражистов Европы М. В распоряжении этого удивительного мастера было стекло более различных цветов и оттенков.
Он использовал многослойное стекло и стекло, окрашенное специальными красками. Например, пурпурная мантия Христа изготовлена из двухслойного красно-желтого стекла. Драгоценные камни на витраже — по-видимому, вставленные при помощи свинца выпуклые призмы. Цветовой эффект нимба основан на том, что в трехслойном стекле частично сняты отдельные слои, и таким образом желтый цвет приобрел зеленоватый оттенок.
