Разруха в головах, Разруха в головах: трагедия Михаила Булгакова
Диаспора новостей: Такова данность. Разве где-нибудь у Карла Маркса сказано, что 2-й подъезд калабуховского дома на Пречистенке следует забить досками и ходить кругом через чёрный двор? Больше того , действие повести происходит в канун Рождества, а профессор носит фамилию Преображенский.
Либеральные американцы, мол, преданы идеалам морального государства и всякий раз заблуждаются, когда с этими идеалами подступаются к решению проблем Ближнего Востока. Лезут как бы в чужой монастырь со своим уставом, не в силах уразуметь, что восточная ментальность до высокой западной идейности еще не доросла.
Отсюда и все политические провалы. Разве Билл Клинтон или, скажем, Барак Обама не пытались импортировать в беспокойный регион мир и дружбу, как их понимают в кампусе Гарвардского университета? Разве их усилия не увенчались оглушительным пшиком, который, однако же, никого и ничему не научил? Впрочем, и неоконсерваторы Джорджа Буша потерпели постыдный провал, когда попытались навязать ту же замечательную университетскую грамоту военной силой. Казалось бы, не сыскать ярче примера несостоятельности духоподъемного подхода к ближневосточным делам, чем была "арабская весна".
В души даже самых отъявленных скептиков тогда закрадывалось сомнение: а что если на этот раз демократия сработает? Получилось, однако же, с точностью до наоборот, и теперь непросто развести оба события в стороны: мол, сама по себе "арабская весна" была явлением высоко положительным, источником надежд на прекрасное будущее, и к последовавшей кровавой бане она не имеет ровным счетом никакого отношения.
Братоубийственная резня, распад государственности и наступление разрухи на всем пространстве от Ливии до Афганистана случились якобы по другим причинам — каким, это науке пока неизвестно. Об этой взаимосвязи писалось много, но назидательных выводов на деле не было сделано никаких. Режимы на месте тех, которые были сметены "арабской весной", возникают один другого хуже, но американское учёное сообщество не пытается вывести из ближневосточного анабазиса хоть какую-нибудь приемлемую теорию, которая подтвердила бы либеральный посыл.
Поразительное взаимонепонимание наблюдается и в отношениях между Ближним Востоком и Европейским союзом: европейцы пытаются сеять в безводных пустынях разумное, доброе, вечное, но всходят какие-то непотребные сорняки. Израильтяне даже всерьез объясняют свои поразительные экономические, военные и прочие успехи тем, что последовательно игнорируют добрые советы Европы. Израильтяне отказываются вести схоластическую дискуссию о правильности принципов, настаивая на том, что правду принципов можно оценить только задним числом, по результатам.
Они не доверяют великодушию европейцев, готовых свято пообещать, что в случае большой беды Европа примет израильских сирот и военных инвалидов с такими же распростертыми объятиями, как она принимает сегодня сирийских беженцев.
Жестокосердые израильтяне отвечают: "Спасибо, и вам того же! Интеллектуальная ловушка заключается не в том, что западные политики недопонимают местной специфики, фольклорных особенностей, и если бы учли, то их подход стал бы по-настоящему эффективным.
Эти замечательные политики не понимают мир Ближнего Востока не потому, что не хотят его понять, но потому, что не могут. Ровно по той же причине они не понимают и весь остальной мир. Произошел разрыв причинно-следственной связи. Кто-то, разумеется, может в сердцах воскликнуть: "Может, это у вас произошел разрыв связи?
Может, именно вы, цепляясь за средневековые условности, предаете весь набор традиционных западных ценностей, в совокупности знаменующих подлинный прогресс человечества?
Да вы, пожалуй, мракобес!
Есть практический опыт, который обычно в споре ставит точку. Ну, допустим, вы не знаете каких-то деталей ближневосточной реальности. А другие мировые реалии у вас что, от зубов отскакивают?
Почему же так беспомощны ваши ответы на все вопросы современности? Американский политолог Фарид Закария в своем деле пуд соли съел. Из его творческой мастерской вышло такое понятие, как "нелиберальная демократия". Книга "Будущее свободы" в своё время произвела фурор в кругах широкой политологической общественности.
Её здоровый скептицизм относительно будущего западного общества вошёл в радикальное противоречие с казенным оптимизмом, доминировавшим в начале нулевых годов. Потом в Белый дом пришел Обама, Закария стал президентским советником, и его политологические рассуждения ушли в другое русло: он стал уверять читателя, что не все потеряно — в мире, конечно, тревожно, но есть еще обамизм!
Не спрашивайте, что это такое, Закария не смог представить это учение в виде стройной системы принципов. Но вот пролетели скоротечных восемь лет, и тональность его текстов опять изменилась до неузнаваемости.
Взять хотя бы его недавнюю статью под названием "Мир деглобализируется, следуя примеру Трампа" в газете The Washington Post. По Закарии, главным трендом развития становится явление, названное неуклюжим словом "деглобализация". Это нечто прямо противоположное глобализации. Закария опирается на множество примеров, которые невозможно оспорить. Он прекрасно знает Америку, в которой живет, и Индию, откуда происходит его семья.
Везде, куда ни глянь, наблюдается одно и то же — идёт ускоренная деглобализация! Страны как бы закрываются, отгораживается от мира их социально-экономическая жизнь, возводятся стены и препоны, скукоживается даже сфера внешней торговли.
Чтобы не утомлять пересказом, процитирую: "Выступление президента Трампа в Давосе было принято в целом хорошо. Все потому, что предпринимателям по душе его расстановка акцентов в разговоре о бизнес-интересах.
Но успех послания Трампа говорит о большем: его видение больше не является чем-то необычным или исключительным. Посмотрите вокруг себя, и вы поймете: Трамп и трампизм стали нормой в этом мире".
Не всякая норма в принципе хороша, хочет сказать и говорит Закария. Еще пару лет назад на форум в Давосе было приятно поглядеть: политики соревновались в докладах о том, кто из них больше преуспел в деле глобализации.
Сторонников суверенитета национальных государств поднимали на смех, да никто из них и не решался высовываться. Застрельщиком прогресса выступали, естественно, Соединенные Штаты Барака Обамы. Никто не был готов спорить с мыслью о том, что экономическая открытость и политическая свобода — близнецы-братья.
Сегодня Давос не узнать: там, как и повсюду в мире, ощущается популистская реакция, какой-то вселенский реванш.
И тон всему этому гнусному процессу задал именно Трамп. Привожу аргументы видного политолога потому, что он — один из самых артикулированных плакальщиков на могиле глобализации. И то хорошо, что Закария как бы видит направление процесса, другие и это отказываются признавать. Закария смело констатирует очевидное, хотя ему лично это очевидное и неприятно.
При нормальном развитии мысли он должен был бы совершить прорывное усилие — попытаться понять, какими объективными обстоятельствами вызвана неприятная тенденция и как с ней бороться. Предложить на худой конец какую-нибудь программу-минимум. Но он не делает этого, уклоняясь от ответов на каверзные вопросы.
Закария — не трус, просто его уже втянуло в воронку. Он уже вписался в роковой ложный поворот и теперь будет вращаться внутри замкнутого круга, раз за разом возвращаясь в одну и ту же точку. Вы так никогда и не узнаете, были ли рабочие альтернативы у неудачного варианта развития, какие факторы сыграли на руку противникам глобализации, не были ли самими глобализаторами допущены, боже упаси, ошибки на этом пути и что, наконец, нужно предпринять на данном этапе, когда, по словам Захарии же, тенденция стала нормой.
Нельзя ожидать рациональных ответов от того, кто взывает к нам из чёрной дыры этого блудного круга. И вот, в течение этого времени до марта года не было ни одного случая — подчёркиваю красным карандашом: ни одного — чтобы из нашего парадного внизу при общей незапертой двери пропала бы хоть одна пара калош. Заметьте, здесь 12 квартир, у меня приём. В марте го года в один прекрасный день пропали все калоши, в том числе две пары моих, 3 палки, пальто и самовар у швейцара.
И с тех пор калошная стойка прекратила своё существование.
Я не говорю уже о паровом отоплении. Не говорю. Пусть: раз социальная революция — не нужно топить. Но я спрашиваю: почему, когда началась вся эта история, все стали ходить в грязных калошах и валенках по мраморной лестнице? Почему калоши нужно до сих пор ещё запирать под замок? И ещё приставлять к ним солдата, чтобы кто-либо их не стащил? Почему убрали ковёр с парадной лестницы?
Разве Карл Маркс запрещает держать на лестнице ковры? Разве где-нибудь у Карла Маркса сказано, что 2-й подъезд калабуховского дома на Пречистенке следует забить досками и ходить кругом через чёрный двор?
Кому это нужно? Почему пролетарий не может оставить свои калоши внизу, а пачкает мрамор? На нём есть теперь калоши и эти калоши… мои! Это как раз те самые калоши, которые исчезли весной года. Спрашивается, — кто их попёр? Не может быть. Буржуй Саблин?
Филипп Филиппович ткнул пальцем в потолок. Смешно даже предположить. Сахарозаводчик Полозов? Филипп Филиппович указал вбок. Ни в коем случае!
